Под новым процентом

В следующем году оживающий малый бизнес, работающий по специальным налоговым режимам (УСН и ЕВНД), ждет более чем двукратное увеличение налоговых отчислений. Сколько из малых предпринимателей уйдет в тень и сколько вообще бросит бизнес? Какими путями компания может минимизировать потери от налоговых новаций? Какие существующие режимы налогообложения будут оптимальны для малого бизнеса? Эти и другие вопросы стали предметом обсуждения наших экспертов: генерального директора ГК «Аудит. Финансовый и налоговый анализ» («АФИНА») Ирины Новиковой, управляющего партнера «Агентства правового креатива» Олега Худякова и заместителя председателя Челябинского регионального отделения «Опоры России» Владимира Брижанина.

— Эксперты в один голос утверждают, что новый порядок уплаты взносов и новые ставки больнее всего ударят по малому бизнесу. Насколько сильным будет этот удар?

Владимир Брижанин:

— Поскольку рентабельность малого бизнеса, как правило, невелика, увеличение отчислений может поставить крест на части небольших фирм. Причем вне зависимости от сферы деятельности. Предприниматели попросту встанут перед выбором: закрыть бизнес, либо увести зарплаты в тень, либо перенести на плечи работников соответствующие выплаты, но тогда мы опять же будем говорить о снижении заработной платы.

21 сентября в Москве проходил съезд «Опоры России», на котором мы пусть несколько запоздало, но акцентировали внимание на этом законопроекте и направили свои предложения в Госдуму. Идея простая — предоставить малому и среднему бизнесу переходный период. То есть не увеличивать отчисления во внебюджетные фонды резко с 14% до 34% (а это почти в 2,5 раза), а растянуть этот процесс на два-три года. Однако надежд, что что-то будет кардинально изменено, немного. Крупный бизнес в более выгодном положении: его налоговая нагрузка увеличивается с 26% до 34%, и этот скачок не будет столь значимым. А что делать малому и среднему бизнесу?

Олег Худяков:

— Согласен, увод зарплаты в тень станет более массовым. Однако это не самое главное, если взглянуть на ситуацию шире. Ведь малый бизнес никогда и не рассматривался как основной источник пополнения бюджета, поскольку крупные промышленные предприятия всегда более рентабельны. С государственной точки зрения, это хороший механизм для создания рабочих мест, своего рода подушка безопасности. Но если уменьшить и без того невысокую рентабельность (а именно к этому приведет рост налоговой нагрузки), малый бизнес серьезно поредеет.

Ирина Новикова:

— Надо добавить, что вообще федеральные и региональные критерии малого бизнеса — это две разные вещи. Скажем, на федеральном уровне малый бизнес — это предприятия с численностью работников от 100 до 250 человек и ежегодным оборотом более 400 млн руб. У нас такой оборот имеет только один процент от всех действующих на территории области предприятий. Если говорить о Челябинской области, то от новых правил игры пострадают прежде всего микробизнес — предприятия со штатом до ста человек и выручкой до 5,6 млн руб. и малый бизнес — с выручкой в среднем до 17 млн руб.

— Значит, существует угроза массового закрытия таких предприятий?

Владимир Брижанин:

— Российские бизнесмены предпочтут скорее уйти в тень, нежели закрыть фирму. Даже если компания официально перестанет существовать, подпольное, незаконное производство, где работники не будут устроены официально, все равно останется.

Ирина Новикова:

— Согласна. Если предприятие приносит прибыль, то как бы предприниматель ни говорил, что его душат налоги, дело он не закроет. Если же говорить об уводе официальной зарплаты в тень, думаю, что к таким схемам могут вернуться до 90% предпринимателей. И при этом не стоит скидывать со счетов определенный экстремизм наших бизнесменов. Даже сейчас далеко не во всех организациях фактически начисленные зарплаты превышают прожиточный минимум, установленный федеральным законодательством. Многие пойдут еще дальше: будут платить сотрудникам белую зарплату в полторы-две тысячи и с этой суммы начислять взносы в Пенсионный фонд и ФОМС. Скандинавского социализма при таких отчислениях и таком подходе мы не получим. Беда в том, что никак нет сбалансированности между тем, чего хотим, и тем, что делаем. И это как на уровне исполнителя, так и на уровне законодателя.

Олег Худяков:

— Увеличение налогов всегда влечет увод в тень доходов или, как в данном случае, зарплат сотрудников. Думаю, что примерно 30% малого и микробизнеса уйдут на серые зарплаты. В более крупных структурах попросту урежут соцпакеты. Закроются они вряд ли.

Даже если взять ситуацию до 2008 г., когда наблюдалась тенденция по выводу зарплат из тени, обусловлена она была не юридическими мерами или госполитикой, а экономическими факторами. Развивалось кредитование, людям надо было доказывать банку, что они в состоянии выплатить кредит. И они шли к работодателю с просьбами повысить белую часть зарплаты. Нынешняя ситуация тоже, по большому счету, экономическая, ведь речь идет о рентабельности малого и среднего бизнеса.

— То есть в большинстве своем наемные работники малых и средних компаний пострадают?

Ирина Новикова:

— Я бы перефразировала известное выражение. В России три беды: дураки, дороги и отсутствие чувства меры. В малом бизнесе и без того процветал волюнтаризм. Например, даже сейчас по факту далеко не везде заключают договор с работником в письменном виде, несмотря на то, что этого требует Трудовой кодекс.

Олег Худяков:

— А если и заключают, то договор этот номинальный и, как правило, до работника не доходит, поскольку в единственном экземпляре хранится в сейфе директора.

Ирина Новикова:

— Ситуация, когда соблюден баланс — лояльность работодателя к сотрудникам и сотрудников к работодателю, встречается крайне редко. В принципе соблюсти этот баланс — задача профсоюзов. Но у нас они даже если есть, то далеко не все выполняют свое предназначение. Случился кризис — нет заказов, нет работы. По Трудовому кодексу работодатель по своей инициативе в отпуск своих сотрудников отправить не может: они все должны написать заявление. И вот тут наступает момент истины. Либо люди войдут в положение и согласятся пойти на уступки, напишут заявление на отпуск, либо займутся трудовым экстремизмом — будут требовать сохранения 2/3 среднего заработка во время вынужденного простоя. Получается, что работодателю надо продать станки, чтобы удовлетворить требования работников. А когда будет получен заказ, то выполнять его не на чем — имущество продано. Но и работодатель должен понимать, что сотрудникам надо кормить семью и они не могут отдыхать по полгода. Трудовой кодекс такие ситуации никак не регулирует, важно, чтобы стороны слушали и слышали друг друга. На предприятиях, где такое взаимопонимание есть, справятся и с нынешними трудностями. Но, повторюсь, таких единицы.

Владимир Брижанин:

— Показательный случай был на цинковом заводе. Там в разгар кризиса руководство собрало коллектив и сказало: либо мы сокращаем часть человек, либо урезаем ЗП на 10% — выбирайте. И люди согласились на уменьшение зарплаты, чтобы сохранить рабочие места для своих коллег.

Олег Худяков:

— В случае возникновения конфликтных ситуаций (а они будут возникать, если работодатель урежет зарплату) у работника мало прав. Он должен будет выбирать между «я хочу получать честную зарплату, но этим разорю фирму» или «я согласен получать серую зарплату, чтобы не потерять работу».

— Массовый уход в тень по определению должен привлечь столь же массовое внимание проверяющих органов. Стоит ли ждать ужесточения налоговых проверок?

Ирина Новикова:

— Как только будет зафиксировано уменьшение фонда оплаты труда, с которого во внебюджетные фонды начисляются взносы, так и появятся новые методики проверок. И чем больше будет дефицит поступлений, тем жестче будут проверять. При этом не надо забывать, что и опыт налоговиков, и сотрудников внебюджетных фондов будет все прирастать, а системы поимки неплательщиков будут совершенствоваться. Если налоговики научились ловить неплательщиков НДС, то научатся ловить и уклоняющихся от уплаты страховых взносов работодателей. И тут предпринимателям важно не впадать в крайности, а выработать опытным путем «минимум» по белой зарплате, который позволит и бизнес сохранить, и не привлекать к себе особого внимания внебюджетных фондов.

Олег Худяков:

— Контроль за сборами — функция фондов. И все будет упираться в то, насколько быстро эти структуры настроятся на массовые проверки. Понятно, что сейчас там может не хватать специалистов и опыта, но пройдет один отчетный период, и к июню-июлю 2012 г. и проверяющие подучатся, и новые схемы проверок разработают. Вот тогда и начнется подсчет цыплят.

Владимир Брижанин:

— Сегодня 56% малого бизнеса сидят на «вмененке». И для ужесточения контроля сейчас самое благодатное время: ЕНВД был введен в 90-е, когда государство не могло контролировать бизнес, но сейчас рычаги для контроля появляются и схемы отрабатываются. Поэтому пора с вмененного налога переходить на другие схемы налогообложения, привлекательные как для предпринимателей, так и для государства.

Ирина Новикова:

— Сейчас Пенсионный фонд является администратором платежей в ПФ и в ФОМС. Но не надо забывать, что по новому закону № 212-ФЗ штрафные санкции повторяют санкции, прописанные в Налоговом кодексе: штраф от выявленной суммы недоимки составит 20% плюс пеня. Но если будет доказан умысел, то штраф возрастет вдвое — до 40%. Про это представители малого бизнеса часто забывают. Во всяком случае, они не пользуются услугами юристов и аудиторов, которые могли бы предостеречь. В лучшем случае посещают бесплатные семинары, где серьезные вопросы глубоко не затрагиваются. Что может быть в итоге? Контролирующий орган, проверив предприятие за три последних года и выявив серьезные нарушения с очевидным умыслом, предъявит 40‑процентные штрафы. А это реальная угроза уничтожения малого бизнеса.

— В новом законе предусмотрен список компаний-льготников, для которых будет действовать пониженный режим ставок. Есть ли возможность для среднестатистического малого предприятия попасть в эту категорию?

Ирина Новикова:

— Льготы распространяются на широко нераспространенные виды деятельности, в частности сельское хозяйство. Есть единый сельхозналог, но применяют его только те, у кого доля переработанного сельхозсырья либо доля выручки от собственной сельхозпродукции превышает 70%. Но таких предприятий немного, поэтому про них мы даже не говорим. Еще есть организации инвалидов, но это не самая распространенная группа бизнеса. Беда в том, что у нас до сих пор нет настоящих льгот для тех, кто занимается производством, осуществляет инвестиции в свой бизнес. Все это существует только на словах. На мой взгляд, если государство увеличивает налоговую нагрузку, то делать это надо дифференцированно, в зависимости от сфер деятельности. И обязательно установить налоговые льготы для приоритетных видов деятельности.

Владимир Брижанин:

— Действительно, проблема в том, что нет федерального закона о поддержке инновационной деятельности. А значит, нет ни ее критериев, ни даже точного определения. Так что сказать, что чья-то деятельность инновационная, а чья-то — нет, сейчас невозможно. При этом много говорят о том, что надо поддерживать инновационные предприятия, и все понимают важность данной сферы, но надежды, что мы придем в 2011 год с нормативной базой, поддерживающей инноваторов, мало.

— Какими законными путями компания может минимизировать потери от увеличения налогового бремени?

Владимир Брижанин:

— Даже в сложившейся ситуации микробизнесу можно выйти из положения, изменив трудовые отношения с частью работников на гражданско-правовые. И тогда налоговая нагрузка на предприятие будет ниже, чем если бы сотрудники работали по договору. И вот тут кроется самая большая опасность: переведя большинство сотрудников в статус индивидуальных предпринимателей, предприниматель, конечно, сэкономит. Но лишь до первой проверки. А работники при этом лишатся социальных гарантий — больничного листа и отпуска. И здесь важно соблюсти баланс с желаниями работника. Чего он хочет больше: сохранить или даже увеличить свою зарплату или остаться при соцгарантиях?

Ирина Новикова:

— Рассмотрим эту ситуацию. Закон «О милиции» у нас никто не отменял. Как никто не отменял и статью в Налоговом кодексе, в которой говорится, что при налоговых проверках могут привлекаться сотрудники милиции. Вызовут такого индивидуального предпринимателя в милицию повесткой, возьмут расписку об ответственности за дачу ложных показаний, и в беседе с налоговым инспектором в присутствии милиционера он рассказывает, что никаким индивидуальным предпринимателем по факту не является, а ходит на работу с 9 до 18 — один из основных признаков наличия трудовых, а не гражданско-правовых отношений. Поэтому без проблем со стороны проверяющих в статус ИП можно перевести лишь единицы сотрудников. Классика жанра — торговые сети, которые всех своих менеджеров переводят на агентов. В производстве сделать такое нереально. У трудового и гражданско-правового договоров есть четкие критерии, и, уверена, проверяющими будет разработан алгоритм переквалификации мнимых гражданско-правовых договоров в трудовые.

Олег Худяков:

— Каждое предприятие индивидуально, и универсального способа снизить налоговое бремя нет и быть не может. Даже если какой-то универсальный способ и появится, на него тут же будет поставлена законодательная управа. На любое повальное явление контролирующие органы у нас реагируют соответствующим образом.

Ирина Новикова:

— По большому счету, если законодатель хочет что-то изменить, то его действия должны быть понятны налогоплательщикам. Сказать бизнесменам: «Да, в ближайшей перспективе будет дефицит страховых взносов, и ставки необходимо повысить. Но мы понимаем, что малый бизнес — это флагман экономики, поэтому для него устанавливается перечень налоговых льгот». И это должно быть не декларативно, чего по факту, увы, не происходит. Неудивительно, что лукавство со стороны государства вызывает лукавство со стороны налогоплательщика. Законодатель делает вид, что заботится о малом бизнесе, а малый бизнес делает вид, что платит налоги.

«Курс дела» выражает особую благодарность ресторану ­«Премьер» за высокие стандарты проведения бизнес-встречи и создание атмо­сферы деловой дискуссии.