Сила воли

Ослабление национальной валюты запускает в экономике процесс импортозамещения: покупать за рубежом то, что можно произвести на отечественных предприятиях, становится невыгодно. Но это в теории, на практике же такое происходит не всегда и уж точно не во всех отраслях. Ослабление рубля в 2009‑м, к примеру, не привело к сколько-нибудь серьезному импортозамещению во многих сферах южноуральского бизнеса. Каковы шансы на то, что нынешнее ослабление российской валюты будет способствовать продвижению отечественных аналогов импортных товаров и подтолкнет южноуральских предпринимателей к переходу на отечественные ресурсы? Ответ на этот вопрос попытались отыскать наши эксперты: депутат Государственной думы РФ Олег Колесников, генеральный директор компании «Леди Прима» Денис Силин, руководитель регионального центра субконтракции Челябинской области Станислав Твердохлеб, генеральный директор НТЦ «Приводная техника» Сергей Чупин и старший партнер компании «Стратегии устойчивого развития» Алексей Пан.

Вел дискуссию Денис Константинов, вице-председатель совета ЧРО «ОПОРА России».

— Мы обсуждаем сегодня важный вопрос: даст ли новый импульс импортозамещению и, следовательно, развитию отечественной экономики ослабление курса рубля и способны ли наши промышленность и бизнес противостоять негативным внешнеэкономическим факторам, поскольку те санкции, которыми грозят России, могут сделать наш рынок более закрытым?

Сергей Чупин:

— На мой взгляд, способна. История ведь для того и существует, чтобы ее помнили. Я родился в 1960 г., спустя 15 лет после окончания войны. Срок вроде бы небольшой, но за это время в стране восстановили хозяйство, полетели в космос, создали лучший в мире военно-морской флот, авиацию, атомный флот, атомное оружие, электронную промышленность. Уверен, что все здесь присутствующие учились в тех самых институтах и университетах, которые были созданы за эти 15 лет. И все это было сделано в более тяжелых условиях. Для того чтобы сегодня поднять экономику и сделать ее независимой от импорта, нам достаточно всего лишь от двух до семи лет. Нужно просто желание и компетенции властей. А у нас в депутатах, которые принимают законы, не производственники и хозяйственники, а певцы, спортсмены, юристы, экономисты.

— Стоит ли говорить обо всей экономике в целом? Может быть, нужно выделить первоочередные стратегические отрасли, которые наименее зависимы от импорта?

Сергей Чупин:

— Восстановление экономики возможно, на мой взгляд, во всех отраслях: в электронике, в машиностроении, в электротехнике, ведь ресурсы по-прежнему есть. Я знаю людей, они еще живы, которые создавали уникальные технологии. А сейчас мы оборудование закупаем за границей. Никто им не сказал: «Ребята, нам это надо». Наоборот, речь всегда идет о сиюминутной экономической выгоде: выгодно не выгодно... Выгодно! Такой гигант, как ЧТЗ, например, при желании через три года сможет выпускать лучшие в мире трактора.

Олег Колесников:

— Смелое заявление. Я до того как уйти в политику создал с нуля холдинг, который обеспечивает работой 10 тысяч человек, производит сельхозпродукцию, выпускает краски и лаки. И все это не в столь короткие сроки. Так и подмывает спросить: а вы давно на ЧТЗ были? И можете сравнить их производство, например, с Komatsu?

Сергей Чупин:

— И на ЧТЗ, и на Komatsu, и на сотнях других производственных предприятий был неоднократно. И вижу, что потенциал российских предприятий и уникальные технологии еще остались. Поэтому и утверждаю: будет взят нужный курс — за три года.

Денис Силин:

— Возможно, в некоторых отраслях потенциал у нас и есть. Скажу за свою: в легкой промышленности запустить процесс импортозамещения нереально, потому что 50% в себестоимости почти любого изделия занимает импортное сырье из Турции, Китая, Европы. Всерь­ез конкурировать с импортом мешает и технологическое отставание отрасли. В российском ткацком производстве рентабельным осталось только направление льна и дешевых марлей, бинтов. Пять лет назад мы открыли фабрику и выпускаем одеяла, подушки, постельное ­белье, шторы. И везде используем только импортное сырье и оборудование, итальянские красильные аппараты и сами красители. На отечественном сырье мы не можем предложить цену, которая была бы интересна рынку.

Олег Колесников:

— Вопрос в другом: насколько сейчас загружены ваши производственные мощности?

Денис Силин:

— Если не учитывать сезонность, то в целом по году процентов на 80.

Олег Колесников:

— Значит, потенциал роста не слишком большой. Даже если импортная продукция, с которой вы конкурируете, будет дорожать, увеличить объемы можно лишь на 20%. А затем вам потребуется серьезная реконструкция производства.

Денис Силин:

— Да. Но в нашей отрасли легко расширить производство, потому что затраты не слишком велики. Профессиональные швейные машины стоят в пределах 100 тыс. руб., это не новый прокатный стан построить.

Олег Колесников:

— Думаю, ваш случай типичен: сейчас мощности многих предприятий, как малых, так и больших, загружены полностью. В 1998 г., когда рубль упал, ситуация была другая — производствам было куда расти. А сейчас мы, конечно, можем воспользоваться тем, что западные товары становятся неконкурентоспособными, несколько увеличить объемы, но полностью заменить импорт просто не в состоянии.

Денис Силин:

— В чем-то вы правы. Мы конкурируем с готовой завозной продукцией. И когда таможенная ставка и платежи, которые идут в валюте, растут, делать это нам проще. Такая же ситуация была и в 2008 г., когда наше предприятие оказалось в выигрыше из-за ослабления рубля. Но отрасли в целом ­всерьез конкурировать с импортом мешает технологическое отставание. В Китае, например, текстильная промышленность получает огромные дотации за определенный объем отгрузок на экспорт, имеет налоговые преференции. Поэтому там и работают на ультрасовременном оборудовании с высоким качеством и низкой ­себестоимостью.

— Какие отрасли местной экономики и бизнеса, на ваш взгляд, в первую очередь почувствуют эффект от удорожания валюты?

Станислав Твердохлеб:

— Думаю, что пока слишком мало времени прошло с момента ослабления рубля, чтобы этот эффект проявился. Да к тому же он может быть диаметрально противоположным. Взять, например, «Мечел». Это очень закредитованная компания, но 60% ее продукции идет на экспорт. Поэтому из-за ослабления рубля на 10% их выручка примерно на 5 – 6% увеличилась. Соответственно обслуживать рублевые кредиты им будет легче, может, это как-то поможет исправить ситуацию. С другой стороны, все компании, в себестоимости которых импортные комплектующие составляют значительный процент, будут пересматривать свои цены в большую сторону.

Олег Колесников:

— Наши предприятия работают и с Китаем, и с США, и с Индией, и даже с Австралией. Курсы валют этих стран тоже колеблются. Ослабляется не только рубль, но и индийская рупия, бразильский реал, китайский юань. По­этому однозначно утверждать, что падение рубля поможет производству расти или, наоборот, затруднит рост, нельзя. У каждого предприятия свои рынки сбыта, свои поставщики сырья.

— Чуть раньше прозвучала мысль, что государство что-то должно сделать для промышленности и бизнеса, чтобы процесс импортозамещения наконец-то начал набирать обороты. Вопрос только: что?

Олег Колесников:

— Механизмы поддержки должны быть разнообразными: льготное налогообложение, преференции, субсидии, возмещение процентных ставок, квотирование, субсидирование. Но в первую очередь нужно определиться с приоритетами, сконцентрироваться на базовых отраслях и тех направлениях, которые нам необходимы в первую очередь с точки зрения национальной безопасности. Не телевизоры и магнитофоны собирать, а создавать микросхемы и чипы нужных размеров, необходимые в оборонной промышленности. Чтобы делать ледоколы, строить АЭС, нужны современные станки с такими допусками, которых мы сейчас не делаем.

Сергей Чупин:

— Необходим общий вектор, объединяющая разные отрасли стратегия развития. А пока все мыслят рыночными категориями и разобщены. Это будет тоже рынок, только управляемый волей власти. А пока у нас заимствуют вроде бы самые лучшие западные примеры и претворяют их в жизнь ровно наоборот. Например, наш закон о разделе продукции списан с норвежского, который гласит, что 70% продукции, необходимой для освоения шельфа, должно быть произведено на территории Норвегии. У нас все списали правильно, кроме одного слова: «произведено» было заменено на «поставлено». И в результате 90% своей продукции мы в своей стране на свои родные месторождения поставлять не можем. При том что у нас осталось множество высокотехнологичных предприятий, импорт проник даже в стратегические отрасли, которые гарантируют безопасность государства: детали для АЭС поставляются из США и там же диагностируются. Это вопрос не то что нашей безопасности, это вопрос нашего выживания. И власти, и бизнесу надо, на мой взгляд, воспитывать в себе патриотизм. Тогда вопрос об импортозамещении станет неактуален.

Станислав Твердохлеб:

— Согласен про патриотизм. В Китае, например, каждый год меняют экспортный НДС, регулируют его в зависимости от той отрасли, которую нужно поддержать. Более того, там поддерживается жесткое разделение производства: есть машиностроительные заводы, которые занимаются станкостроением и выпускают только редукторы, или только станины, или только приводы. У нас многие предприятия стараются работать по полному циклу, но это приводит к увеличению рыночных рисков.

— А кто должен воспитывать внутренний патриотизм?

Станислав Твердохлеб:

— Инициатива, по-моему, должна идти от головы, причем на всех уровнях — и на федеральном, и на региональном. Сейчас, например, многим местным компаниям сложно работать с нашей металлургией. Кому-то требуется в год 12 – 20 тыс. т металла. Для ММК это мелкий вопрос, а та же «Северсталь» идет на сотрудничество. Для того чтобы этим компаниям разговаривать с металлургами на равных, нужна поддержка сверху. На недавней встрече с губернатором промышленники предлагали, чтобы любой инвестпроект реализовывался в первую очередь силами предприятий области. Иначе получится как в случае со сталелитейным заводом БВК, который в прошлом году запустил «Конар». Вроде бы современнейшее литейное производство, работает на импортозамещение. Но все оборудование, вплоть до кранов, которые могли поставить местные предприятия, — импортное. Разработчики программы развития Свердловской области, например, увидели, что все абразивные материалы могут сделать на своей территории, поставив буквально два завода. Такой метод может сработать и в Челябинской области.

Олег Колесников:

— У области на самом деле не так много ресурсов. Есть глобальные отрасли, например металлургия, которой регион мало чем может помочь в рамках своих возможностей.

Станислав Твердохлеб:

— На мой взгляд, может. Показательный пример: 7 лет обсуждается строительство дублирующей железной дороги Магнитогорск–Челябинск, которая обеспечит ММК снижение себестоимости на $5 с каждой тонны продукции. Все готовы, но потенциальных инвесторов гоняют по кругу для написания ими технического обоснования. И этот пример не единственный. Надо искать и использовать все возможности для формирования добавленной стоимости товара на своей территории. В Снежинске, например, строится завод по выпуску электроприводов, который можно поддержать просто административным ресурсом, например распоряжением губернатора, чтобы приводы закупались только в Челябинской области. В Татарстане подобный подход работает.

Алексей Пан:

— Здесь уже звучала мысль о том, что мы можем заниматься импортозамещением во всех отраслях. Сейчас мы говорим, что стоит сосредотачиваться на кооперации внутри региона. Но и в первом, и во втором случае не является ли это малой целью? Импорт хорош для экономики, когда он равен экспорту. То же самое и в пределах региона. Вопрос, на мой взгляд, нужно ставить не об импортозамещении, не об отгораживании от мира и каких-то локальных преимуществах своей песочницы. У всех перед глазами масса примеров, когда, не имея никаких особых перспектив, но имея амбиции, страны и отдельные компании становились лидерами в мировом масштабе. Есть, например, Голландия, в которой никогда не было создано условий к тому, чтобы быть лидером по производству цветов. Тем не менее она лидер. Все зависит от того, на что направлена стратегия компании, региона, страны.

— Если резюмировать все прозвучавшие мнения, получится, что в достаточно короткий срок можно все же увеличить конкурентоспособность нашей экономики и товаров, если будут необходимые условия — компетентность и желание власти, а также самого бизнеса. И чтобы по­дытожить дискуссию, предлагаю тезисно сформулировать, какие меры и с той, и с другой стороны будут способствовать переходу на выпуск конкурентной импортозамещающей продукции.

Станислав Твердохлеб:

— Межрегиональное и международное сотрудничество, анализ баланса экспорта-импорта в границах Челябинской области, увеличение импорта за счет подключения научных сил ЮУрГУ и административного ресурса, локализация внутреннего рынка, бюджетная поддержка малых, средних и крупных предприятий.

Денис Силин:

— Желания, подкрепленные возможностями, стратегическое видение преимуществ Большого Урала, сосредоточение внимания и ресурсов на конкурентных отраслях: машиностроение, станкостроение, металлургия.

Алексей Пан:

— Вернусь к своему примеру: цветочное производство в Голландии не опирается на государственную поддержку. Каждый предприниматель должен опираться на свою стратегию развития и брать ответственность на себя.

Олег Колесников:

— Правительство должно определиться с теми отраслями, которые нужно поддерживать, четко прописать уровень поддержки и строго все выполнять. Чтобы любой субъект, в том числе и Челябинская область, после анализа и выбора этих программ и отраслей мог своими ресурсами включиться в проект. Благо ресурсы у нас самые разно­образные — не только материальные или технические, но и людские. Тот же ЮУрГУ, университет мирового уровня, вполне может претендовать на то, чтобы стать одним из брендов области. Без государства в этом процессе не обойтись, но и без нас, людей, которые могут размышлять и что-то предлагать, тоже.

«Курс дела» выражает особую благодарность конгресс-отелю «Малахит» за высокие стандарты проведения бизнес-встречи и создание атмо­сферы деловой дискуссии.