Мы встречаемся в рабочем кабинете Виктора Викторовича. Хотя формально он находится в отпуске, из которого на свою нынешнюю работу не вернется. При этом с лица Мамина не сходит улыбка.
— Вы выглядите счастливым человеком.
— В последние дни мне так часто это говорят… На самом деле это скорее чувство выполненного долга, сделанной работы. Ну и какой-то груз с души. Скорее это, нежели некое счастье оттого, что свободен. Человек в современном мире, к сожалению не бывает полностью свободен.
— Тем более, что и в отпуске вы — в рабочем кабинете. Почему, кстати?
— Надо помогать дела передавать, помогать в плавном переходе полномочий, в изменениях в структуре правительства, и так далее. Мы так сразу договаривались с Алексеем Леонидовичем (Текслер, губернатор Челябинской области — прим. автора), этим и занимаемся. Правда, в куда более свободном, чем раньше, режиме.
— Дела передаете Станиславу Мошарову, назначенному на должность первого заместителя губернатора?
— Нет, не только. Полномочий-то разных много…
— Скажите честно — почему вы уходите? Все ведь вроде нормально было…
— Мне бы не хотелось уходить тогда, когда все вокруг ждут и не могут дождаться твоего ухода. А работать по-прежнему — в том же ритме, на том же уровне, с той же отдачей, с такой же мотивацией — как это было в последние пять лет… Понимаю, что еще пять лет я не смогу.
Мне нужен новый вызов.
— Вы выгорели, что ли?
— Выгорание — это, наверное, самое точное определение.
Когда ты понимаешь, что все, что ты мог познать, изучить, получить, вынести для себя полезного, ты уже познал, получил и вынес, а дальше будет просто хождение по кругу… Когда ты изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год заранее знаешь, например, какие вопросы будут обсуждаться на предстоящем совещании, какие решения будут приняты и даже какие слова кем будут при этом произнесены… Конечно в тебе исчезает внутренний интерес и мотивация.
— В рамках Челябинской области вам не удалось найти для себя нового вызова?
— На самом деле скорее наоборот — их за последние пять лет было даже слишком много. Если говорить об области и о тех внешних обстоятельствах, которые не прогнозировались, которые невозможно было предугадать в 2019 году, но в которых пришлось работать последние пять лет. Один КОВИД чего стоил.
— А чего стоил КОВИД? В том числе — глядя изнутри с точки зрения управления таким субъектом как Челябинская область.
— Седых волос он стоил, нервных клеток. Ежеминутная напряженность и ожидание каких-то подвохов, новостей, нестандартных ситуаций.
Например, история с пропусками, которые в какой-то момент вводились в субъектах по всей стране. Регионы переставали пропускать транспорт из опасений, не говоря уже там о торговле и прочем транспортном сообщении… Стоило больших усилий найти тот баланс, который бы позволил и соблюсти необходимые карантинные ограничения, и минимизировать последствия, и сохранить людям более-менее обычную, привычную жизнь, и обеспечить функционирование всех систем жизнеобеспечения.
При этом не было каких-то заранее прописанных, готовых шаблонов, как следует действовать, не было рецептов. Мы же совершенно не имели понятия, с чем именно столкнулись. Все решения принимались по ситуации, по большому счету «с колес».
Учтите, что при этом бОльшая часть аппарата, который обеспечивает работу в том числе органов власти, правительства области, находилась по домам, как и все обычные люди. Они точно также заболевали, уходили на изоляцию, лечились, работали из дома… Очень малая часть людей были ежедневно на работе. Но и то — закрытые по своим кабинетам, общающиеся между собой только по видеосвязи…
Я семью тогда отправил… Больше, чем полгода разговаривал с ними только по телефону… Для меня семья очень важна. Важно иметь возможность проводить время с ними, с женой, с сыном, которому уже 12, и которому нужен отец рядом… Желание проводить больше времени с ними, конечно, стало одним из ключевых факторов моего ухода.
— Кроме КОВИДа что было из «нестандартного»? СВО?
— Да, конечно.
— Чем с точки зрения управления, работы органов власти региона КОВИД отличается от СВО?
— Принципиально разные истории. Прежде всего с точки зрения ресурсов и возможностей, которые есть в наличии.
Например, в отличие от КОВИДа, люди не сидели по домам, работали в штатном режиме. Но ведь и вызовы носили совершенно иной характер. И нагрузка, конечно, распределяется по-другому. При КОВИДе, понятно, основная нагрузка на медиках, СВО — на военных, и службы, обеспечивающие функционирование военных.
Акценты разные. А вот ответственность одинаковая — очень серьезная в обоих случаях.
— Можно ли обычному человеку, обывателю достаточно просто и понятно объяснить, чем и почему важна и нужна машина госуправления, и что она из себя представляет на уровне, скажем, крупного промышленного региона?
— Занятие это, боюсь, что беспощадное и во многом бесполезное. Обычного человека волнуют его конкретные проблемы и ситуации, с которыми он сталкивается в повседневной жизни. И только те люди, которые понимают, что из совокупности этих людских проблем и ситуаций складывается потребность в тех или иных ресурсах, складывается структура, которая эти ресурсы организовывает и направляет, начинают понимать, насколько это огромная и разнообразная штука — машина госуправления…
— То есть, не побывав внутри — не понять?
— Даже из тех, кто побывал внутри, поработал, далеко не все понимают. У меня же в работе задача была не столько в собственно понимании, сколько в налаживании максимально эффективного функционирования этой машины, в поиске слабых мест и проблемных точек, которые мешают функционировать и тормозят процессы, в том числе ввиду каких-то личностных взаимоотношений, или же неправильного понимания целей и задач.
Невозможно каждый день над каждым министерством стоять над душой по поводу их задач…
— Там для этого министры есть…
— Ну иногда и министры не до конца правильно понимали свои задачи. А уж между министрами сколько случалось противоречий, кто чем должен заниматься, а кто чем не должен… В этом смысле внутри системы затыков хватает.
И если возвращаться к обычному человеку…
Бездетного человека в возрасте, которому в силу здоровья нужна качественная медицина, волнует прежде всего система медицинского обслуживания, и его никогда не впечатлят суммы, которые тратятся, например, на образование, на детские сады и школы, на школьные автобусы и так далее.
И наоборот — если ты молодой, активный, здоровый, и у тебя нет на иждивении стариков или ты не сталкивался сам с проблемами по здоровью, тебе трудно понять, зачем тратятся такие суммы на здравоохранение.
Повторюсь, машина госуправления слишком сложная штука, механизм, который не всегда адекватно оценивают даже те, кто в нем работает.
— Много ли пришлось менять в той системе управления регионом, которая была на в Челябинской области на момент вашего прихода?
— Ну, менять-то не мне, а Алексею Леонидовичу пришлось в первую очередь. Моя задача скорее изучение, анализ и подготовка предложений. Окончательное решение за губернатором.
Много ли поменяли? Ну, много. Это же видно и по кадровым решениям, и по каким-то акцентам, моментам, на которые обращали внимание после 2019 года с точки зрения решения тех или иных вопросов.
— А что не удалось сделать?
— Если рассуждать глобально, то абсолютно все сделать невозможно. Поэтому тут у меня отношение спокойное.
Заноза одна осталась — две бронзы «Трактора». Считаю, что оба раза — и в 2022-м и в 2024-м — можно было бы добиться большего, если бы не травмы лидеров — в первом случае Лукаша Седлака, во втором Зака Фукале… Пожалуй, это главная «заноза». Остальное — это все-таки чисто рабочие процессы, которые так или иначе, медленнее или быстрее, но все равно настраивались и отлаживались. Это не тот случай, когда «ах, мне что-то не удалось, и я буду помнить об этом через 20 лет». Поверьте, не буду я ни о чем помнить, кроме двух бронз «Трактора». Говорю это абсолютно искренне.
— Хоккей стал вашей страстью?
— Спорт и управление в спорте всегда были моей страстью, областью интересов. Это скорее тот счастливый случай, когда хобби было возможно совместить с работой в качестве председателя совета директоров «Трактора».
— Вы ведь в «Тракторе» остаетесь, несмотря на уход из Правительства области?
— Да. Губернатор, который, как известно, является также президентом клуба, предложил мне остаться, и я с радостью согласился на это предложение Алексея Леонидовича.
— Вы стали инициатором своего рода реформы управления спортивным хозяйством области, появления регионального Фонда поддержки спорта (ФПС), который занялся в том числе работой по финансированию профессиональных клубов. Сейчас, спустя несколько лет, можно ли говорить о результатах этой реформы?
— Можно. Они говорят сами за себя. Спортивные клубы, работающие под эгидой Фонда, в большинстве своем улучшили свои спортивные результаты, при этом эффективность расходования средств выросла.
Главное, что в самих клубах поняли, что парадигма поменялась. И как раньше, больше не будет. А было просто — раз в год поход в министерство с просьбой «дайте денег на сезон». Сейчас клубам регулярно приходится взаимодействовать с фондом, отчитываться, рассказывать о планах, согласовывать и обсуждать ключевые моменты и затраты. У всех ключевых команд, которые выступают на высшем российском уровне, есть свои кураторы в правительстве, которые в нужный момент могут подключиться и помочь принять необходимое решение.
Например, полтора года назад по златоустовской «Уралочке» мы принимали решение. Да, есть бюджет, есть ограничения. Но нужен игрок, причем вместе с ней придет и муж-тренер. И мы изыскали ресурсы, возможности, и попали в точку. Уже два сезона «Уралочка» завоевывает звание чемпионов России, чего до этого не было долгие годы.
Никто из клубов не жирует. Все научились жить по средствам и быть достаточно эффективными.
— У «Трактора» серьезно выросли и собственные доходы.
— Это если помните, было одной из задач, которые ставились перед сегодняшним менеджментом клуба, когда он приходил на свои нынешние позиции.
Возвращаясь к Фонду — он взял на себя те функции, на которые у министерства спорта никогда не хватало ни времени, ни людей. В итоге все превращалось в то, что минспорта отправляло деньги в муниципалитеты, те пересылали их в команды, а когда речь шла о контроле, министерство кивало на муниципалитеты, мол, это же они финансируют клубы, а те — кивали в обратную сторону, мол, мы же только транзитеры, деньги-то из области. Ну, а те, кто «сидел на клубах», этим часто пользовались.
Важный момент — перед Фондом ставилась задача, которую он выполнил: с нынешнего года на собственное содержание ФПС бюджетных средств не выделяется — организация вышла на самоокупаемость.
Этого удалось достичь благодаря эффективной работе — экономии при проведении спортивных мероприятий, грамотное управление финансами, аккуратное распоряжение деньгами (которые раньше могли год пролежать на счетах клубов без движения, теперь же средства доводятся до команд ежемесячно либо ежеквартально). Особо замечу, что все бюджетные средства, которые «заходят» в Фонд, лежат строго на счетах в Казначействе. Так что прозрачность и контроль их использования обеспечены.
А еще, когда фонд создавался, практически не проводилось спортивных мероприятий за счет бюджета, выручка от билетов с которых в каком либо виде сохранялась в бюджет. Да, проводилось соревнование, собирались зрители, продавались билеты, была выручка. Вот только расходы целиком ложились на бюджет, а доходы, в том числе от билетов, раньше куда-то девались, и оставались каким-то частным лицам, организаторам.
Сейчас эту функцию Фонд взял на себя, и выручка от билетов, частично, а то и полностью (если мероприятие проводилось полностью за счет ФПС) возвращается в бюджет. И направляется либо на проведение новых мероприятий, либо формируют источник для финансирования собственно Фонда.
— А спортивных мероприятий в области стало больше?
— Дело даже не в количестве. А в том, что многие всероссийские спортивные федерации по разным видам спорта, видя такую заинтересованность властей региона, видя работоспособность структуры, активный интерес болельщиков, предлагают нам проведение у нас все новых спортивных событий и состязаний. Так получилось, например, с приездом сборной России по хоккею, или с фигурным катанием.
— Где, кроме спорта, все так же хорошо получилось?
— С точки зрения управленческой системы — в «цифре» примерно такая же ситуация. Когда государство только ставило перед собой цели и задачи, определяло как будет оцениваться регион с точки зрения цифровой зрелости, мы были в середине третьего десятка среди остальных регионов. И тогда уже ставили себе цель зайти в топ-10. В итоге перевыполнили. Где-то удалось по-хорошему «заразить» людей, которые занимались этим участком работы, где-то грамотно изучить методологию оценки, и понять, как это использовать. Ну, и наконец, «быстрые победы» никто не отменял.
Плюс — у нас хорошая IT-отрасль в регионе, прекрасные предприятия. И наша задача создавать такие условия, когда будущие специалисты оставались бы в Челябинске еще на старте, после школы, понимая, что здесь есть возможности развиваться. И вот это уже касается не только «цифры», но и буквально всего. Во многих отраслях образование, полученное в наших ведущих школах, и опыт работы в некоторых челябинских предприятий уже является «знаком качества» и достаточным основанием для того, чтобы человека приглашали на работу на достойные условия и без особых собеседований в другие регионы.
— Виктор Викторович, вы сильно изменились за последние пять лет?
— Не знаю. Не оцениваю себя, считаю, что ни один человек не должен себя оценивать — только люди, глядя со стороны.
— А Алексей Леонидович Текслер? Как он изменился с 2019 года?
— (улыбаясь) Некорректно мне оценивать руководителя.
— Но вы ведь больше многих видели его не под софитами и видоискателями телекамер, не на публике.
— А для того, чтобы оценивать, не надо смотреть на человека. Есть результаты деятельности. И жители Челябинской области не так давно на выборах дали четкую, безоговорочную оценку этим результатам, его труду.
Что же до того, на публике или нет — Алексей Леонидович на публике не сильно отличается от себя самого не на публике.
— С ним тяжело?
— Смотря с какой точки зрения. Как на совещаниях, так и вне их Алексей Леонидович абсолютно умеет слушать людей, их аргументы и доводы.
Если ты пришел не подготовленным, без аргументов и пытаешься взять нахрапом или «на дурачка» что-то продавить и получить решение, которое тебе нужно — это занятие бессмысленное и беспощадное.
А вот если ты умеешь аргументировать свою позицию, обосновать ее, где-то возразить, где-то может быть дополнительное время и факторы, которые должны быть дополнительно изучены для принятия окончательного решения — все реально. Вопрос в твоей собственной подготовке.
— Вам часто приходилось спорить с губернатором?
— До момента принятия решения — конечно приходилось. Но только до момента принятия решения. И это абсолютно нормально. После — никаких споров быть не может, идем выполнять.
Чаще всего это даже не споры, а аргументация позиций. Есть люди, которым нужно понимание ситуации до мельчайших подробностей, чтобы принять окончательное решение. Бывало по-разному, но я не скажу, что это сложно. После школы, которые мы прошли в Минэнерго — точно нет. Александр Валентинович Новак (ныне — вице-премьер Правительства России — прим. автора) в плане дотошности к деталям никак не менее щепетильный.
— Если бы вы приняли решение остаться, какие бы вы цели перед собой ставили?
— Я потому и ухожу, потому что процесс как самоцель мне не интересен. А другие цели с точки зрения этакой чаши весов не перевешивают, не столь интересны.
— Чем вам запомнилась Челябинская область за эти пять лет? Кроме вашего любимого «Вкусно и точка» в центре Челябинска, куда вы заезжали за завтраком.
— Увы, я во многом так и не увидел в полной мере всю красоту Южного Урала. Да, конечно были выездные мероприятия, во время которых удалось посмотреть города, села, красоты. Но все-таки не в полной мере. Вспоминаться в первое время будет работа наша. А лет через 10… Прежде всего люди, с которыми работал.
Но сначала я все-таки отдохну.
— Сколько дней отпуска у вас накопилось?
— 185. Полгода. За последние полтора года у меня из семи запланированных попыток взять хотя бы пару-тройку дней отдыха получилось это сделать только дважды. И обязательно надо уезжать, иначе не дадут тебе отдохнуть. Работа такая. И здоровья это не прибавляет. И семью не особо видишь…
— Вы уходите «в никуда»?
Ну, по сути, да. Конечно, после того, как стало известно о моем решении, появились предложения. И у меня ведь запросы не самые заоблачные. Но я хочу, чтобы работа была прежде всего интересной, с интересными людьми, и чтобы баланс интересов, в том числе моей семьи, был соблюден.
Повторюсь, решение уйти — давно созревшее. Но я ни дня не пожалел о том, что согласился пять лет назад поехать в Челябинскую область, хотя мог остаться на федеральной службе. Эти годы были очень интересными, замечательными.
И ничего, кроме чувства благодарности к Алексею Леонидовичу за эти годы, у меня нет. Мы же очень давно рядом, я на свою первую работу в Норильске вышел в то подразделение, где он руководил.
— Вы остаетесь близкими по-человечески людьми?
(улыбается) От него зависит…